Для «Блокадной книги» мы прежде всего искали дневники блокадников – они были дороже, чем личные свидетельства. Особенность любого дневника – достоверность; обычно автор излагает не прошлое, а сегодняшнее, он не столько вспоминает, сколько делится своими воспоминаниями, сообщает новости, рассказывает то, что произошло сегодня.

Большой террор, репрессии отучили питерцев вести дневники. Занятие стало слишком опасным. В блокаду эта естественная потребность вернулась с неожиданной силой, люди почувствовали себя участниками истории, <...> захотелось сохранить, записать неповторимость происходящего. Но было ещё одно обстоятельство: появилось сокровенное ощущение духовной пищи; удивительно, но дневник помогал выживать. Умственная работа, духовное осмысление поддерживали. После публикации «Блокадной книги» нам стали приносить дневники; вдруг оказалось, что, несмотря на все ужасы, страдания, люди записывали подробности своей жизни.

Вот дневник главного инженера Пятой ГЭС, бесценный именно своими деталями.

9 января 1942 года: «Остались без топлива больницы, госпитали, дома, уголь стал для Ленинграда кровью, и этой крови всё меньше».

14 января: «Окончен монтаж котла под антрацит. Нет здорового человека, пригодного для ручной заброски в котёл угля».

Я цитирую лишь отдельные строчки из этого замечательного дневника, который вести́ было тоже подвигом…

Каждый дневник по-своему передаёт трагедию города. В каждом дневнике есть талант наблюдательности, понимание того, как драгоценны подробности этой невероятной жизни блокадных людей.

(По Д.А. Гранину)